Впечатления от экскурсии 8 ноября 2010 на раскопки Охтинского мыса (и не только)

Прежде всего, хотелось бы выразить благодарность С.Н. Лисицыну, проявившему инициативу в организации этой экскурсии. Вне всякого сомнения, было бы довольно странно не показать результаты раскопок неолитических и энеолитических памятников такого значения и масштаба коллегам, специализирующимся на археологии камня. Жаль, что в силу разных обстоятельств, присутствовали не все археологи, которым это интересно и кто вполне компетентен в таких материалах. Однако чрезвычайно важно, что вместе с нами были приглашены геологи и палеогеографы, и у нас была возможность обсудить представленные нам раскопы и разрезы в ходе экскурсии и после нее.

К сожалению, на самих раскопах мало что можно было увидеть. Работы были завершены, находки сняты, и на месте мы видели только один фрагмент «мата» из деревянных реек и пару кольев. Некоторые из представленных разрезов содержали только верхнюю пачку отложений, и вся дискуссия велась в плоскости «а был ли здесь культурный слой». При этом все памятники рассматривались как-то в совокупности, и в целом картина складывалась крайне неутешительная. Версия, настойчиво озвучиваемая геологом М.Ю. Никитиным и археологом А.В. Суворовым, гласила, что на всей рассматриваемой территории было исключительно дно морское (прозвучало даже слово «пучина»), все находки принесены сюда рекой Охтой. Здесь во все время неолита-энеолита производилось исключительно запорное рыболовство, посредством втыкания множества кольев в дно и натягивания между ними довольно плотных матов из тщательно обработанных реек. Было показано даже заключение, подписанное вполне авторитетными геологами, пунктом 3. которого утверждалось, что эти самые колья и являются единственным свидетельством антропогенного влияния на ландшафт в каменном веке.

Такая позиция вызывает недоумение сразу во многих отношениях.

1. В виденном мною ранее раскопе Т.М. Гусенцовой, который демонстрировался и сейчас, в процессе работ отчетливо читались контуры трех жилищ. Видели их многие, и ни у одного специалиста не возникло сомнений в том, что это именно жилища. Сейчас раскоп докопан и жилища разобраны. То же касается и погребения. То есть складывается впечатление, что подписавшие заключение ученые не располагали информацией об их существовании.
2. В некоторых из показанных нам разрезов встречались не только единичные (часто довольно крупные) угли, но и линзы, несомненно, являющиеся остатками очагов.
3. Ни одна из демонстрировавшихся нам находок не имеет признаков окатанности, неизбежно возникающих на материале, какое-то время находящимся в волноприбойной зоне.
4. Развал крупного сосуда, снятый монолитом, не имел ни малейших шансов прожить на морском дне какое-либо время.
5. За время, прошедшее с начала археологических работ на Охте, через мои руки прошел весь каменный инвентарь из раскопов Т.М. Гусенцовой и П.Е. Сорокина. Во-первых, лишь на нескольких предметах (менее 10 примерно из 1000) наблюдаются какие-либо признаки окатанности. Сохранность коллекции очень хорошая и позволила провести трасологический анализ всего инвентаря. Во-вторых, многие предметы имеют следы интенсивного ожелезнения (покрыты пленкой из окислов железа). Эти следы характерны для находок с памятников, где происходило периодическое поднятие уровня грунтовых вод, содержащих значительное количество железа на рассматриваемой территории. Предметам, побывавшим в море, такие следы не присущи. В-третьих: на тех раскопах, которые дали нам наибольшее количество находок (7,7/3, 8, 8/2, 10/2, 15, 15/2), мы имеем самый широкий функциональный спектр – здесь присутствуют все категории орудий, типичные для поселений и нет признаков направленного отбора орудий, обязательного для специализированных памятников – охотничьих лагерей, промысловых мест, стоянок-мастерских.

Конечно, для промысловой зоны неудивительно присутствие большого количества наконечников и грузил. Можно объяснить и наличие многих тесел, долот и стамесок, резцов и резчиков, ножей, скобелей и скребков, пилок и абразивов, терочных плит и т.д. Но если все виды хозяйственных работ производились на месте, то в чем разница между стоянкой и промысловой зоной? А ее и не было для большинства известных неолитических стоянок. Кроме всего прочего, следует отметить, что расщепление и обработка камня также производились непосредственно на памятниках. (Под памятником в данном случае понимается каждое отдельное местонахождение или стоянка).

Из всего сказанного следует, что на Охтинском мысу располагались остатки многих археологических памятников, часть которых абсолютно уникальна по набору инвентаря, сохранности находок, да и просто уже потому, что они здесь есть. Памятников такой древности на этой территории до сих пор известно не было. Оставить такой памятник недокопанным – не только трагедия, но и позор. Искренне надеюсь, что если это случится, он падет не на головы археологов.

М.Н.Желтова, н.с. отдела палеолита, специалист по трасологии ИИМК РАН

09.11.2010